Со времени стабилизации и вплоть до середины 30-х годов пропаганда официальной национальной политики партии большевиков была подчеркнуто интернационалистической. В средствах массовой информации, на массовых собраниях, как советских, так и международных организаций (Коминтерн), в советской журналистике и периодике описывалась, разъяснялась и возвеличивалась официальная национальная политика. Акцент делался на том, что национальный вопрос, к удовлетворению всех советских народов, благополучно решен. Основа этого лежала, как подчеркивалось, в успехе Октябрьской революции, которая освободила все народы от национального угнетения и дала толчок прогрессивному развитию каждому народу.
Одновременно главной задачей, как это постоянно подчеркивалось, ленинской национальной политики было воспитание масс в духе интернационализма. Это подразумевало и усиление боевого революционного единства народов Советского Союза как защитника мировой пролетарской революции. Выражение такой политики наблюдается и в директивных лозунгах, выдвигавшихся по разным поводам. Еще в 1933 г. в связи с 16-й годовщиной Октябрьской революции первым фигурировал лозунг «Да здравствует мировая пролетарская революция!». На втором месте — «Вперед к всемирному Октябрю!».
Эти лозунги, до краев наполненные идеологией, явились больше результатом революционной, интернационалистической инерции, чем продуктами текущей советской государственной политики. Наконец, в них не было ни милитаристских, ни узкопатриотических оттенков. Лишь со стабилизацией фашистского режима в Германии в советской общественности начинают распространяться темы германского империализма, милитаризма и в противовес этому советского патриотизма.
В начале 1935 г. советская общественность сообщила, что германский фашизм перестраивает экономику на военный лад. 7 марта «Правда» поместила большую статью на эту тему, а 19 марта — объемную передовицу «Советский патриотизм». Высокопарными выражениями сообщалось, что советский патриотизм является горячим чувством безграничной любви, преданности своей отчизне, глубоким чувством ответственности за ее судьбу и безопасность, «Нигде и никогда героизм борьбы за свою страну не поднимался в такие заоблачные выси, как у нас». На VII съезде (468)
Совета В.М.Молотов заявил, что советский патриотизм растет в массах как осознание великой революционной силы союза рабочих и крестьян всех наций СССР. Кроме того, он постоянно повторял, что СССР — великое братство свободных народов, а слова Сталина, что дружба между народами СССР — великое достижение и, пока она существует, народы СССР будут свободны и непобедимы, получили широкое признание.
И VII конгресс Коминтерна (июль-август 1935 г.), пропагандируя антифашистские взгляды и создание широкого народного фронта, пытался подняться над прежней узкоидеологической ориентацией. Это были первые попытки осознания того, что политика должна была основываться и на таких универсальных ценностях, как национальная независимость, свобода, национальная гордость и т.д.
Воспитание советского патриотизма включало в себя все виды национального, местного патриотизма, но без приоритета любого из них. Показательно, что и о титанах русской науки и искусства, о которых писалось в связи с различными юбилеями, не говорилось с употреблением эпитета «русский». Так, в 1934 г. отмечалось 100-летие со дня рождения Менделеева, но без указания, что это великий русский ученый. То же было и с Мичуриным (1854—1934). Указание на национальную принадлежность было опущено, когда отмечалось 25-летие со дня смерти Л.Н. Толстого, но зато в декабре 1935 г. А.С. Пушкин назван великим русским поэтом. И с этого времени вплоть до 1945 г. по всем аналогичным поводам будет постоянно подчеркиваться национальная принадлежность. Если говорить о Пушкине, характерно, что за ним признавалось право творца новой русской литературы, но подчеркивалось, что только великая пролетарская революция первая создала истинно народную славу Пушкину, славу национального русского поэта, но с добавлением «великого поэта народов советской страны».
С начала 1936 г. наряду с подчеркиванием советского патриотизма в весьма толерантной форме говорилось и о великом русском народе, его заслугах в мировой культуре, революции и строительстве социалистического общества. На эту тему и в таких выражениях почти два десятилетия в СССР так не говорилось, а 1 февраля 1936 г. «Правда» начала это в своей передовой статье «РСФСР». «Правда» писала, что русский народ первый среди равных и что роль русских рабочих в пролетарской революции с первых побед и до сегодняшнего дня чрезвычайно велика. В передовице нашлось место и для напоминания о том, что цель Гитлера — превратить «всех русских и народы СССР» в рабочую силу для чистокровных арийцев.
Причинно-следственная связь между фашизмом (в котором видится опасность миру) и подчеркиванием советского (а в его рамках русского) патриотизма ясно видна в советской политике вплоть до заключения пакта о ненападении между Германией и СССР 23 августа 1939 г. Фашизм беспощадно разоблачался и рисовался в черных красках. Так, например: фашизм — это атака капитала на рабочий класс! Фашизм — это захватнические войны! Фашизм — это голод, нищета, разорение! В противовес этому здесь же подчеркивалось, что мир и социализм сегодня- неразделимы. Лозунги о мировой революции исчезли.
(469)
Советская политика усиления патриотизма шла по двум направлениям: советский и русский. Представляется, что первый по-прежнему стоял на первом месте, а русский взращивался как костяк общегосударственного. Во всей этой политике Советская власть никак еще не могла освободиться от идеологической подоплеки. Кажется, они и сами ощущали свою непоследовательность и противоречивость; прежний классовый, интернационалистический подход, которому был присущ и откровенный национальный нигилизм, теперь, перед лицом военной угрозы, начал уступать место национальным ценностям, о которых раньше говорилось как о буржуазных мистификациях.
Эта ситуация нашла подкрепление и у Ленина. «Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? — спрашивал Ленин и отвечал: — Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину…»2 Наряду с этой цитатой шло утверждение, что ленинизм — вершина русской культуры. Столетие со дня смерти Пушкина было поводом возвеличить русский народ: «Русский народ дал миру гениального Пушкина. Русский народ под руководством великой партии Ленина—>• Сталина начал социалистическую революцию и доведет ее до конца. Русский народ по праву гордится своей ролью в истории, своими писателями и поэтами». Этим как бы намеревались поставить Ленина и Сталина рядом с Пушкиным и таким образом вмонтировать в русскую традицию.
Традиция успешной борьбы русских против немцев и победа над Наполеоном в 1812 г. уже в конце 30-х годов стали теми символами, с помощью которых стремились влиять на патриотизм и национальное самосознание. С этой целью использовались и кинофильмы3. О немецких фашистах открыто говорилось, что они стремятся завоевать чужие страны, а их ученые бормочут об «историческом праве» Германии на Прибалтику вплоть до Новгорода. В ответ на эти претензии напоминалось о Чудском озере, о Невском, Бородине 1812 г. и др. Одновременно с этими напоминаниями началась популяризация и Красной Армии, за которой стояли 170 млн. человек.
При разъяснении советского патриотизма видную роль играло советское государственное партийное руководство во главе со Сталиным. В его выступлениях повторялись выражения патриотизма, но наряду с этим подчеркивалось, что должны крепнуть связи рабочего класса СССР с рабочим классом буржуазных государств. В то время выраженного культа личности Сталина это не могло остаться незамеченным, так как уже утверждалось, что советский народ сплочен вокруг сталинского ЦК и советского правительства. Основной мотив этой кампании — ободрение. К прежней идеологической интернационалистической идее теперь добавилось опасение остаться в одиночестве, поэтому «Правда» писала, что советский патриотизм неотделим от интернационализма, так же как подлинный интернационализм неотделим от любви к Советскому Союзу — отчизне рабочих всего мира.
Заключение договора о ненападении между Германией и Советским Союзом 23 августа 1939 г. пресекло любую общественную, политическую, пропагандистскую работу на тему военной угрозы, фашизма и патриотизма. Сам пакт возвеличивался как мудрый шаг, в таком же свете (470)изображалась и советская внешняя политика. В период от подписания пакта Риббентропа—Молотова и до нападения Германии на СССР отсутствуют открытые, конкретные заявления советского государства на тему советского или русского патриотизма. Правда, в тот период появились научные и художественные произведения, в которых защита отечества проходила красной нитью, но все эти произведения были задуманы и подготовлены ранее.
Нападение Германии на Советский Союз в выступлениях советских государственных деятелей сразу же было охарактеризовано как «вероломное», и эта оценка сохранилась до сих пор в советской историографии. Те, кто настаивал на вероломности, знали чувства русского народа, го психологию и его военное прошлое; русские всегда проявляли чудеса героизма в борьбе против агрессоров, за национальное существование, за матушку Россию. Возвращение к истории наглядно прослеживается в речи Молотова 22 июня, в которой он напомнил о судьбе Наполеона в 1812 г. в России. Он назвал войну Отечественной, так же как называлась война 1812 г. В этом традиционном названии недвусмысленно определялся и характер войны. Эхо истории прозвучало и в речи Сталина 3 июля, когда и он упомянул о судьбе Наполеона и о судьбе Вильгельма в 1918 г. Отступлению под натиском превосходящих германских сил в речи Сталина придавался характер сознательного, тактического отхода по аналогии с действиями Кутузова. Часть речи Сталина — это просто инструкция по ведению войны. По некоторым свидетельствам, это выглядело так, будто вновь воскресла Россия 1812 г. и заговорила устами Сталина. «Сталин так еще никогда не говорил, но эти его слова полностью соответствовали атмосфере тех дней», — написал один из очевидцев4.
В первые месяцы войны появились статьи и заметки о славянстве, славянском взаимодействии с призывами к объединению всех славян против фашизма, что составляло особый компонент советской политики, но еще не развернулась широкая кампания в журналистике и публицистике, затрагивавшая многочисленные темы русской истории. В первые месяцы доминировала тема Отечественной войны 1812 г., может быть, и потому, что сама действительность напоминала о ней — это было время решительного и успешного наступления Германии. В эти первые месяцы войны были опубликованы книга «Полководец Кутузов (1745—1813)» и рецензия на нее в газете «Труд» (5 сентября 1941 г.) под заголовком «Книга о героизме русской армии». Одновременно в Государственном музее изобразительных искусств им. Пушкина была открыта выставка об этапах русской героической истории начиная с X в., однако с особым разделом, посвященным войне 1812 г.
В тяжелейшие дни ноября 1941 г., когда немцы были в 30—40 км от Москвы, Сталин выступил с речью, в которой переплетались подавленность и самоуверенность. Он стал играть на гордости русских. «И эти люди без чести и совести, эти люди со звериной моралью, имеют наглость требовать истребления великой русской нации — нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Горького и Чехова. Глинки и Чайковского, Сеченова и Павлова, Суворова и (471) Кутузова»5. На следующий день, 7 ноября, Сталин, стоя на трибуне мавзолея Ленина на Красной площади, держал речь перед воинами: «Пусть вас в этой войне вдохновляют героические образы наших великих предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова и Михаила Кутузова»6. Впервые здесь Сталин обратился к прошлому, которое революция окружила презрением, но этим обращением к гигантам русской цивилизации и национальным героям рассчитывали повлиять на русскую национальную гордость. Таким приемом Сталин нашел универсальную идею объединения против врага, стремившегося стереть с лица земли и прежнюю и новую Россию. Перед этим актом все идеологические и любые другие различия отбрасывались, потому что этого требовал момент общенационального спасения.
Сталинские речи послужили сигналом для журналистской и публицистической кампании, продолжавшейся до конца войны, направленной на подчеркивание национальной гордости русских. Эта новая политика — с помощью традиций укрепить русскую национальную гордость и поднять моральный дух — получила резонанс в различных сферах общественной и государственной жизни. Напоминание о традиционной успешной борьбе русских было смыслом всей пропагандистской и журналистской работы, которая последовательно проводила мысль о том, что сегодняшние красноармейцы — это продолжатели дела своих прадедов, боровшихся за свою отчизну, и они, так же как и их предки, одержат победу. Красная Армия, писала «Правда» (13 августа 1942 г.), вдохновляется бессмертными подвигами русских воинов, которые боролись против неприятеля под руководством Суворова, Кутузова и других прославленных полководцев. Эта статья открыла серию публикаций о русских полководцах, а затем последовало учреждение орденов Суворова, Кутузова и Невского. Учреждение указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июля орденов отличия имени Суворова, Кутузова и Невского было в духе новой, патриотической, чтущей традиции политики. «Когда наших командующих награждают орденами Суворова и Кутузова, мы ощущаем, как прошлое переплетается с современностью, — заметила в сентябре 1943 г. советский историк М.Нечкина7.
Иностранные наблюдатели, прежде всего британские, анализировали новый, патриотический курс советской политики. Они увидели, что сталинские призывы к воинам «не идеологические, а патриотические», что «русский солдат сражается не за революцию, а за Россию», что «он рассматривает себя не как гражданина некоей коммунистической державы, а как гражданина любимой Отчизны»8.
Советская политика, направленная на пробуждение и усиление русской национальной гордости и патриотизма, имела моральный эффект и в армии и в народе. К тому же народ и армия, видя и переживая преступления фашистов, поняли, что установки государственной пропаганды совпадают с их собственными чувствами, представлениями о немецких оккупантах. «Немцы в городах и селах близ Москвы, немцы в древних русских городах: в Новгороде, Пскове, Смоленске, немцы в толстовской Ясной Поляне, в Орле, в тургеневском крае, самом русском из всех рус- (472) ских», — писал современник событий, — они разоряли, грабили, убивали, сжигали. В России ничего подобного не было со времени татарского нашествия. Гнев и ненависть к немцам, смешанные с чувством бескрайнего сочувствия к русскому народу, к русской земле, на которую посягнул завоеватель, вызывали эмоциональную реакцию национальной гордости и чувство национального оскорбления»9.
Последствия этой политики прослеживаются в исключительно высоком моральном духе, самопожертвовании и самоотдаче русских людей, где бы они ни находились. В соответствии с новой политикой советские власти приняли несколько постановлений, относившихся к Красной Армии, Коминтерну, русской православной церкви и государственному гимну.
Роспуск Коминтерна (май 1943 г.) — последствие упомянутой новой политики общенационального неидеологического объединения. Этот шаг был сделан и в угоду Западу, так как распускался «штаб мировой революции», этим демонстрировалась позиция СССР — его интересует только освободительная, а не идеологическая война.
Если СССР отказался от Коминтерна, логично было бы отказаться и от «Интернационала» как своего государственного гимна. Новый государственный гимн — «Союз нерушимый республик свободных» был учрежден постановлением советского правительства в конце декабря 1943 г., а впервые был исполнен по радио в ночь на 1 января 1944 г. В новом гимне были отчетливо ощутимы мотивы патриотизма.
В популяризации русской истории и величия обращались к русскому военному прошлому и славным русским полководцам. Так как была замечена некоторая односторонность, ибо величие народа заключается в его достижениях и других сферах человеческой деятельности, то с середины 1943 г. появляются статьи о русских ученых и деятелях культуры. Общим для всех этих работ является то, что все упомянутые личности неизбежно представлялись как горячие русские патриоты. Именно такие личности должны были служить примером каждому русскому человеку. Фильм «Кутузов» и «Иван Грозный» С.Эйзенштейна с непревзойденным Н.Черкасовым в главной роли, созданные на высоком художественном уровне, несли свое политическое кредо — возвеличивание русской нации. Иностранные наблюдатели, подметившие это, оставили свои свидетельства; британский дипломат Джон Балфур отметил исключительно позитивную трактовку образа царя Ивана, создавшего Москву как третий Рим, в отличие от прежней интерпретации, когда царя и его опричников показывали лишь с окровавленными руками, погрязшими в терроризме.
По окончании войны, 24 мая, Сталин на приеме в честь командования Советской Армии выступил с речью, в которой пытался сопоставить русский национализм и патриотизм с советским патриотизмом. Он выразил признательность советскому народу, и прежде всего русскому, который являлся ведущей силой Советского Союза.
Сталин сказал, что доверие русского народа к советскому правительству представляло ту решающую силу, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества — фашизмом11.
Со временем в советской печати начали появляться статьи и брошюры, в которых, конечно, под влиянием политического оппортунизма и прагматизма, нивелировались заслуги и вклад всех народов СССР12.
Так, по окончании войны, когда замолкли пушки и когда в этом не было нужды, прекратилась пропаганда русской национальной гордости, величия и патриотизма как источника высокого морального духа и самопожертвования.
1 Эта статья написана на ограниченном круге источников. Прежде всего, это журналистские и публицистические работы (газеты, журналы, брошюры), появившиеся в годы войны, имеющие таким образом особую ценность как исторический источник. Документы советских государственных и партийных архивов не были в нашем распоряжении. Тем не менее, известны проявления, характерные черты и выражение советской политики, а в этих рамках начало и развитие нового, национального, традиционного курса советской политики, который нашел свое проявление в усилении русского патриотизма, самосознания и гордости. Воплощение и интенсивность этой политики, которая формировалась, безусловно, в партийных и государственных верхах, тщательно дозировалась и культивировалась в общественном мнении, более открыто действовали по партийной линии и в устной пропаганде.
2 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т.26. С. 107. Эту цитату Ленина напомнят общественности и в ходе Великой Отечественной войны.
3 См. об этом: Комков Г Д. Идейно-политическая работа КПСС в 1941—1945 гг. М., 1965. С. 58; Он же. Патриотическое воспитание советских людей в предвоенные годы (1938—1941) // История СССР. 1980. № 5. С. 14.
4 #######################.
5 Сталин И.В. О великом сталинском рату Советского Союза. Белград, 1947. С. 26.
6 Там же. С. 36.
7 Цит по: Комс, правда, 1943. 7 сент.
8 #######################################################.
10 РКО, РО, 371,47940 —письмо Балфура Идену 8 января 1945 г.
11 ######################################################.