Реформы эпохи Екатерины II в области культуры и образования

Введение

1. Реформы в области образования.
2. Развитие научных знаний во второй половине XVIII века
3. Реформы в области культуры

Заключение

Список источников и литературы

Введение

В историю общественной мысли XVIII век вошел как эпоха Просвещения, или «век разума». Европейские просветители — Ф.М. Вольтер, Ш.Л. Монтескье, Д. Дидро, Ж.Ж. Руссо — увидели в невежестве, предрассудках и суеверии главную причину человеческих бед, а в образовании, философской и научной деятельности, в свободе мысли – путь культурного и социального прогресса. Теория «просвещенного абсолютизма», родоначальником которой считается Гоббс, вполне проникнута рационалистической философией века «просвещения». Сущность её заключается в идее светского государства, в стремлении абсолютизма поставить выше всего центральную власть. До XVIII века государственная идея, выразителем которой был абсолютизм, понималась узко практически: понятие о государстве сводилось к совокупности прав государственной власти. В середине XVIII в. рядом со стремлением к «государственной пользе» стали выдвигаться заботы об общем благосостоянии. «Просветительная» литература XVIII века, ставившая себе задачей полную критику старых порядков, нашла себе горячую поддержку в абсолютизме: стремления философов и политиков сходятся в том, что реформа должна совершиться государством и в интересе государства. Поэтому характерная черта просвещённого абсолютизма  — союз монархов и философов, которые желали подчинить государство чистому разуму.

Французские просветители сформулировали основные положения просветительской концепции общественного развития. Один из способов достижения общественного блага философы видели в деятельности просвещенных монархов – мудрецов на троне, которые, пользуясь своей властью, способствуют делу просвещения общества и установлению справедливости. Идеи общественного равенства, личной свободы, «естественного права личности, принадлежащего ей по рождению, данного Богом безотносительно к общественному положению, вероисповеданию, национальности», выдвинутые европейскими просветителями получили распространение во многих странах.

Последовательницей учения французских просветителей считала себя и взошедшая на российский престол в результате дворцового переворота в 1762 году императрица Екатерина II. С 15 лет, ещё будучи великой княгиней, Екатерина Алексеевна увлеклась чтением трудов французских просветителей, а став императрицей, она с 1763 года вела переписку с Вольтером, Дидро, Д’Аламбером и их единомышленниками, обсуждая с ними государственные дела. Общение с европейскими знаменитостями закрепило за Екатериной II славу просвещенной монархини, благодетельницы Европы, «Великой Семирамиды Севера»[1].

Реформы Екатерины II в области просвещения представляют огромный интерес для исследователей, т.к. среди историков до сих пор существуют определенные разногласия по поводу побудительных мотивов деятельности Екатерины. Одни полагают, что в течение своего царствования императрица пыталась реализовать продуманную программу реформ, что она была реформатором либерального толка, мечтавшим взрастить на русской почве идеи просвещения. По другому мнению, Екатерина решала возникавшие перед ней задачи в духе русской традиции, но под покровом новых европейских идей. Часть историков считают, что в действительности политику Екатерины определяли ее вельможи и фавориты. С позиции XVIII века монархическая форма правления и идеи просвещения вовсе не содержали в себе противоречия. Просветители (Ш. Монтескье и др.) вполне допускали монархическую форму правления, особенно для стран с такой обширной территорией, как у России[2].

Более того, именно на монарха возлагалась задача заботиться о благе подданных и вводить начала законности, согласные с разумом и правдой. Как представляла себе молодая Екатерина задачи просвещенного монарха, видно из ее черновой записки: «1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять. 2. Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы. 3. Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию. 4. Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным. 5. Нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям»[3].

Объектом данного исследования является проявление идей «просвещенного абсолютизма» в законодательстве эпохи Екатерины II.

Предметом исследования выступают реформы, проводимые Екатериной II в области образования и просвещения во второй половине XVIII века.

Личность Екатерины II и результаты ее реформаторской деятельности давно привлекали внимание исследователей. Уже ее современники старались проанализировать и осмыслить характер проводимых реформ. Оценку деятельности Екатерины II в своих трудах давали  князь М.М. Щербатов,  Н.И. Новиков, А.Н. Радищев. Позже реформы Екатерины рассматриваются в работах В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова, и других историков[4].

К биографическим исследованиям жизни и деятельности Екатерины II можно отнести исследования А.Г. Брикнера, Г. Кауса, И. де Мадариага[5]. Эти работы являются жизнеописанием великой императрицы, историей восхождения ее на российский престол, попыткой дать психологический портрет Екатерины как женщины и императрицы. Одним из ценных свойств монографии И. де Мадариага является, например, сопоставление событий и явлений русской жизни екатерининского времени с аналогичными явлениями в других европейских странах того времени.

Целый ряд исследований направлен на изучение отдельных направлений реформаторской деятельности Екатерины II. К таким работам относятся  монография О.А. Омельченко, где рассматривается природа «законной монархии» Екатерины II, научные статьи Н. Павленко, который рассматривает значение Уложенной комиссии, В. Пичеты, дающего оценку внешней политике того времени и др[6].

Ряд работ посвящен жизни и деятельности современников и сподвижников Екатерины II[7], в частности ее ближайшей подруги и соратницы, участвовавшей в государственном перевороте и возглавившей впоследствии два крупнейших научных учреждения России того времени, Екатерины Дашковой[8].

Кроме того, к написанию работы были  привлечены учебные пособия, как в обычном, так и в электронном формате (интернет-сайты) по истории государства и  исследования по истории культуры России XVIII века.

В качестве источников выступают мемуары самой императрицы Екатерины, а также записки ее единомышленницы – княгини Екатерины Дашковой, которую исследователи называют Екатериной Малой[9].

Цель данного исследования – проследить проявление идей «просвещенного абсолютизма» в законодательстве Екатерины II. Для достижения цели необходимо решить ряд задач:

— рассмотреть основные направления реформирования в сфере образования XVIII века;

— проанализировать развитие научных знаний в эпоху Екатерины II;

-выделить основные  изменения в сфере культуры данного периода.
1. Реформы в области образования.
Идеи просвещения прочно легли в основу всех реформ эпохи Екатерины II. По утверждению современных авторов, Екатерина стремилась предстать в образе «мудреца на троне» и формировала новую политику самодержавия, которую историки называют «просвещенным абсолютизмом»[10]. Суть этой политики за­ключалась в том, что хотя отношения государя и подданных разви­вались по прежней формуле «отец — сын», но основывались они теперь не на слепом послушании, а на сознательной совместной дея­тельности на «благо государства».

Новому типу государя нужны были и новые поддан­ные — образованные, умные, светские. Государству теперь требова­лись не просто умелые моряки, знающие артиллеристы и искусные архитекторы. Понадобился целый слой просвещенных людей в качес­тве опоры «просвещенного монарха» и залога процветания нации. В то время появился новый идеал: «благо нации», «служение Отечеству». Благо народа и благо государства фак­тически отождествлялись, а слово «Отечество» приобрело торжест­венное, святое звучание. Школе теперь предстояло не просто обучать каким-то наукам, но «вкоренить в сердца добронравие», воспитывать нового человека, нового подданного, который бы сознательно готовил себя для службы Отечеству.

Можно говорить, что именно тогда в России появилась педа­гогика как наука о воспитании. Екатерина сделала попытку ввести в Рос­сии гуманистический тип воспитания, основанный на уважении к личности и беспредельной вере в разумного педагога, который способен вылепить из любого «материала» «новую личность». Чтобы достигнуть этой цели необходимо было наличие своего рода педагогического руководства. Екатерина вела переписку с видными иностранными писателями, учеными и философами —  д’Аламбером, Дидро, Гриммом, — советуясь с ними о школьных делах, предлагая им писать записки и проекты о распространении просвещения в России. При Екатерине II на русский язык были переведены общие педагогические трактаты: Локка — «О воспитании детей», Фенелона – «О воспитании девиц», графини Жанли – «Новое детское училище, или Опыт нравственного воспитания обоего пола и всякого состояния юношества», Флери – «О выборе и способе учения», избранные места из сочинений Базедова, Перольта  и многие другие.  Все многообразие исследований по данной теме сводилось к существованию двух основных, противоположных друг другу  течений: индивидуалистического (Руссо) и социально-государственного (Ривьер, Мирабо). Первое течение предполагало тщательное изучение истории развития личности, периодов ее становления и приспособления к ним всего воспитания. В рамках этого течения семейное воспитание ставилось выше школьного обучения, а естественное развитие детей выше культурного[11]. Второе течение, напротив, проповедовало идеи о том, что воспитание может быть только общественным, а управление — важнейший учитель граждан. Реформаторы образования XVIII в. хотели использовать оба течения современной педагогической мысли Западной Европы и, несмотря на их противоположность, попытаться соединить их.

Единомышленником Екатерины в этом замысле был ее личный секретарь Иван Иванович Бецкой[12]. Их интерес к образованию соединялся с верой в желательность расширения третьего сословия, то есть не толь­ко умножения числа купцов и коммерсантов, но и адвокатов, врачей, архитекторов, а также с теориями, свя­зывавшими силу и процветание государства с численностью его народонаселения. Впервые этот их подход к задачам просвеще­ния выразился в опубликованном в 1764 г. сочинении Бецко­го, озаглавленном «Генеральное учреждение о воспитании обо­его пола юношества»[13]. В нем излагались общие принципы образования, которые предполагала внедрить Екатерина. Ко­нечной целью являлось создание «нового рода людей». Добиться этого можно было лишь при помощи полной изоляции детей, начиная с пятилетнего возраста, от всех развращающих домаш­них влияний, а также при помощи новых методов обучения. Бецкой был противником узкоспециализированного профес­сионального обучения (в том числе и для женщин) и стоял за широкую программу, построенную на пробуждении у ребенка интереса к знаниям, а не на принудительной зубрежке. Он счи­тал, что следует развивать и ум, и душу, и тело ученика, но, прежде всего, внушать ему высокое чувство нравственного долга перед обществом и перед другими людьми.

Именно И. И. Бецкой провел преобразование петербургских кадетских корпусов и основал в 1764 г. Воспитательное общество благородных девиц (Смольный институт), дав начало женскому образованию в России. В Смольный институт девочек принимали в раннем возрасте и воспиты­вали на протяжении 12 лет вдали от невежественной и грубой окружающей среды.

В это же время в Москве и Петербурге появились Воспитательные дома, положившие начало педагогике социального призрения. Общим для всех этих школ была их закрытость. Совершенного человека нового общества можно было подготовить, не иначе как отделив воспитанников от несовершенной, порочной социальной среды. И чем ранее такое отделение должно было произойти, тем лучше. Другой линией педагогики Бецкого становилась традиционная для российского образования мысль о превосходстве государственного образования над частными школами и домашним воспитанием. Только государство, по его мнению, понимало истинную пользу человека для общества, и было в состоянии осуществить создание конкретных учебных заведений на практике[14]. Поэтому все вышеуказанные школы, как вновь открытые, так и реформированные Бецким, работали на реализацию этих идей и представляли собой интернаты, откуда родителям забирать детей запрещалось. Иначе говоря, дети родителям в полной мере уже не принадлежали, они становились собственностью государства, осуществлявшего социально-педагогический эксперимент.

Воспитательные дома имели право принимать брошенных детей, в том числе и незаконнорожденных. Мало того, Бецкой даже предлагал платить тем, кто приносил мла­денцев, и надеялся воспитывать из них нравственно развитых и сознательных граждан, обученных раз­нообразным важным ремеслам, которые станут исполнять спою роль в обществе. Все дети дол­жны были выходить из воспитательных домов вольными людь­ми, независимо от их социального происхождения если не уда­валось доказать, что обманом был принесен крепостной младенец, хотя и в таких случаях Бецкой сражался изо всех сил, чтобы не отдавать своих подкидышей. К несчастью для Бецко­го, его воспитательные дома страдали от того же бедствия, ко­торое было бичом сиротских домов во всех странах, — от  детской смертности. Они не были приспособлены для приема младенцев, которых — если они не умирали при ро­дах — приходилось отсылать в деревню, к крестьянкам-корми­лицам и приемным матерям. Однако более поздние описания, принадлежащие путешественникам из многих стран, показы­вают, что воспитательные дома преодолели первоначальные трудности и что дети обоего пола были «здоровы и счастливы»[15]. Воспитательные дома были благотворительными учрежде­ниями и существовали на частные пожертвования и на дохо­ды от некоторых особых финансовых привилегий. Здесь  были строго запрещены любые телесные наказания.  По примеру столичных воспитательных домов были созданы школы в Новгородской, Псковской и Тверской губерниях, где дети могли научиться чтению, письму, арифметике, закону Божьему.

 

Последующие изменения в сфере школьного образования были связаны с именем Федора Ивановича Янкович де Мирово[16]. Человек, участвовавший в создании школьной системы для славянского населения Австро-Венгрии, Янкович был приглашен в Россию для тех же целей императрицей. России требовалась по мысли великой государыни собственная, достаточно массовая система образования, которая позволила бы осуществить не только просвещение элиты социума, но и всех основных сословий, за исключением крепостных, просвещение которых оставлялось на попечение помещиков. В этом смысле Россия не должна была отстать от европейских стран, проводивших во второй половине столетия такие же реформы (Пруссия, Австрия). Идеи необходимости и полезности распространения просвещения высказывались еще некоторыми депутатами Уложенной комиссии, работавшей по заданию императрицы в 60-е годы. Теперь настало время их осуществления.

Созданная по указу императрицы Училищная комиссия (в дальнейшем — Главное Правление училищ) под руководством Янковича к 1787 году выработала проект системы массовой школы для России. Суть его сводилась к следующему. Родители, желавшие дать своим детям элементарное начальное образование (счет, письмо, чтение, Закон Божий) должны были отдавать своих детей в одногодичные приходские училища, создававшиеся при крупных храмах. Те из них, кто желал, чтобы дети продолжили образование, должны были сразу или после окончания приходского училища отвозить детей в уездный город в двухгодичные малые народные училища, представлявшие собой начальную школу повышенного типа, дававшую азы общеобразовательных предметов (истории, географии, математики, словесности). Наконец, для тех родителей, которых не удовлетворяло и это образование своих детей, организовывались 4-летние главные народные училища в губернских городах (областные центры), куда можно было поступить сразу или по окончании малого училища. Таким образом, главной особенностью этой системы была ее преемственность, позволявшая каждому учащемуся осуществить свой «образовательный маршрут». Другими особенностями этой системы были ее финансирование и обеспечение учителями и пособиями. Если главные и малые народные училища финансировались правительством (аренда или строительство помещений, зарплата учителям, закупка пособий и оборудования), то приходские, число которых ориентировочно должно было приближаться к 2 тысячам, правительство обеспечить финансами не могло. Они были отданы на попечение самих церковных приходов, которые должны были изыскать все необходимое. Не удивительно, что бодро отрапортовав о создании приходских училищ, губернские и уездные сообщества продолжали отдавать своих чад в привычные частные школы грамоты, не видя смысла тратить деньги на что-то более серьезное. А элементарное образование, получаемое в школах грамоты вполне устраивало на тот момент большинство родителей. Ревизия Сената в начале 90-х годов выявила, что приходские училища в большинстве случаев существуют лишь на бумаге. Попытка Екатерины II запретить своим указом частные школы грамоты успеха не имела. Вскоре императрица вынуждена была разрешить родителям отдавать детей в неправильно организованные и обучающие школы грамоты наравне с казенными училищами.

Малые и главные народные училища, финансируемые правительством, вели более или менее сносное существование. Правда, их ведомственная принадлежность к приказу общественного призрения не способствовала их процветанию. Но, все же, они имели не одного, а нескольких учителей в каждом, обеспечивали преподавание более широкого курса. Таким образом, система образования России строилась как бы с верхних ее этажей, не имея достаточного фундамента в виде широкой сети элементарных начальных школ.

Правительство вынуждено было позаботиться о правильной подготовке учителей и учебных пособий. С 1786 года в Петербурге начинает действовать Учительская семинария с училищем при ней для прохождения практики будущими учителями, выпускавшая до 100 педагогов в год. Обычно указывают на смехотворность числа выпускников в масштабах России. Однако семинария преследовала вполне реальную цель: обеспечить в ближайшие годы подготовленными педагогами главные и малые училища, что и было достигнуто. Однако, неплохо подготовленные учителя не могли успешно осуществлять свои функции, сталкиваясь с не мотивированной к получению серьезного образования средой. Родители не видели необходимости для своих детей в получении образования, превосходящего элементарное, поэтому возможности учителей оставались невостребованными, а сами педагоги в большинстве случаев деградировали.

Янковичем и его сподвижниками были подготовлены пособия по большинству предметов училищного курса, в которых не только представлялся материал, но и реализовывался принцип наглядности.

Среди многочисленных появившихся тогда пособий для преподавания было «Руководство учителям», основанное на учебнике, подготовленном в ходе австрийской реформы просвещения. Это было первое пособие для учителей, изданное на русском языке и содержащее указания о том, как проводить урок с несколькими детьми вместо индивидуальных занятий с одним ребенком.  В  «Руководстве»  объяснялось,  как  научить запоминать информацию, как пользоваться методом вопросов и ответов. Учителю также внушалось, как правильно вести себя с детьми: ему следовало уяснить, что воспитывать детей полезными членами общества нужно личным примером, поэтому он должен держать себя достойно, быть справедливым, терпеливым, заботливым и беспристрастным и постоянно следить за своим поведением, чтобы самому не подавать дурного примера[17]. Учебник в то время тогда выполнял не вспомогательную, но самостоятельную обучающую функцию, а его наличие значительно облегчало учительских труд. Можно сказать, что в смысле организации учебного процесса комиссия Янковича сделала качественный шаг вперед в истории отечественной педагогики.

Екатерининская политика в образовании преследовала и идеологические цели. В училищный курс было включено изучение наказа императрицы Уложенной комиссии «О должностях человека и гражданина», отразившего государственное понимание для того времени идеала подданного, фактически, цели школьного воспитания. В основу ее положен догмат о безусловном повиновении непогрешимому абсолютному правительству[18].

Историки XIX в. весьма критически оценивали образовательную систему Екатерины II. Например, князь Щербатов в своей записке «О повреждении нравов Рос­сии», чрезвычайно резко осуждая славолюбие Екатерины, отзывае­тся следующим образом о бесполезности ее деятельности в отноше­нии к народному просвещению и школьному делу: «Свидетель­ствует сие заведение сиропитательного дома, девичьего монастыря для воспитания благородных девиц, переправление кадетского кор­пуса и проч., из которых в первом множество малолетних померло, а и поныне, через двадцать с лишком лет, мало или почти никого ре­месленников не вышло; во втором ни ученых, ни благонравных де­виц не вышло, как толико … природа их сим снабдила, и воспитание более состояло играть комедии, нежели сердце, нрав и разум исправлять; из третьего вышли с малый знанием и с совер­шенным отвращением всякого повиновения»[19]. В характеристике Щербатова есть доля правды, но нельзя объяснять учреждение приютов, школ, высших училищ при Екатерине исключительно ее славолюбием: она действительно ин­тересовалась вопросами педагогики, желала принести пользу импе­рии и руководствовалась в своих заботах о школьном деле начала­ми, преподаваемыми передовыми людьми того времени.

Консервативные историки осуждали ее за светский дух, за то, что нигде в Уставе 1786 г, не упоминалась церковь, а священники не допускались к преподаванию, однако это было оправданно низкой образованностью и социальным статусом приходского священника. Либеральные историки критико­вали ее за то, что, сосредоточив все в руках государства и навя­зав свою собственную философию образования, Екатерина тем самым показала, что намерена не допустить никакой самосто­ятельной инициативы со стороны общества[20].

Таким образом, преобразования школы в этот период были связаны с именами двух деятелей екатерининского царствования — И. И. Бецкого и Ф. И. Янковича, поэтому можно говорить о двух этапах образовательного реформирования. На первом этапе —  60-70-е годы, основной идеей реформы стало социальное преобразование общества за счет развития в нем просвещения. Идеи о воспитании «новой породы людей», идеи совершенствования социума посредством его просвещения, совершенствования нравов, были популярны во всей Европе благодаря просветителям.  Второй этап реформирования образования при Екатерине II связан с 80-90-ми годами XVIII в. и с попыткой создать трехступенчатую систему народных школ. Можно отметить, что образовательная реформа Екатерины II, И. И. Бецкого и Ф. И. Янковича сделала следующий шаг в развитии российского образования. Наряду с профессиональными школами и научными учреждениями, созданными в петровскую эпоху, в России появились закрытые дворянские учебные заведения, которые стимулировали интерес к образованию в этом сословии.  Была сделана очередная, правда, не совсем удачная попытка создания преемственной в своем содержании, многоступенчатой массовой народной школы.

2. Развитие научных знаний во второй половине XVIII века

По мере развития в России промышленности и торговли увеличивалась потребность в научных знаниях, технических усовершенствованиях, в изучении природных богатств. Состояние торговли, промышленности, путей сообщения и природных ресурсов становится в 60-80 — е гг. XVIII вв. предметом изучения академических экспедиций. Эти экспедиции, в которых принимали участие И.И. Лепехин, П.С. Паллас, Н.Я. Озерецковский, В.Ф. Зуев и другие ученые, многосторонне исследовали отдельные районы России и собрали огромный материал по географии, ботанике, этнографии, геологии и т.п.

В продолжение петровских географических открытий во второй половине XVIII в. был совершен еще ряд экспедиций, а также подведен итог знаменитым Камчатским экспедициям — капитальный труд «Описание земли Камчатки». Огромная работа по изучению Сибири была проведена Г.Ф. Миллером, собравшим грандиозную коллекцию богатейших архивных материалов. Крупные экспедиции в районы Поволжья, Урала, Крыма и другие предпринял академик П.С. Паллас. Академик И.И. Лепехин обследовал далекие земли по маршруту Москва — Симбирск — Астрахань — Гурьев-Оренбург — Кунгур — Урал — побережье Белого моря и собрал огромный материал по экономике, географии, этнографии этих районов. Экспедиция академика Фалька также обследовала районы Восточной России и северный Кавказ. Берданес обследовал так называемую киргизскую степь, И.Г. Георги — Урал, Башкирию, Алтай и Байкал. Академик С.Г. Гмелин прошел район бассейна Дона, низовья Волги и берега Каспия; Н.Я. Озерецковский — северо-запад России, В.Ф. Зуев — Южное Причерноморье и Крым. К 1780 г. русские промышленники достигли Юкона. «Российский Колумб» Г.И. Шелехов в 1784 г. положил начало постоянным поселениям русских на Аляске.

Наблюдения, накопленные в результате многолетних путешествий ученых, были опубликованы в специальных трудах.

Средоточием научной мысли в России по-прежнему оставалась  Петербургская Академия наук. Возвратившийся в Россию виднейший математик Л. Эйлер работал в области теории движения Луны, интегрального исчисления, а также занимался разработкой таких проблем, как теория баллистики, гидродинамики и кораблестроения.  Помимо Эйлера, можно отметить ученого Бернулли, известного своими трудами этого периода в области теории стрельбы, расширения газов и т.п. В 1768 г. здесь начал работать К.Ф.Вольф — один из основоположников учения о развитии организмов. По словам Ф. Энгельса, К.Ф. Вольф произвел в 1759 г. Первое нападение на теорию постоянства видов, провозгласив учение об эволюции[21].

Ряд интереснейших достижений имела в России и техническая мысль. Русский народ выдвинул из своих рядов замечательных новаторов, гениальные изобретения которых подчас опережали то, что появлялось в ту эпоху за рубежом. В области развития научно-технической мысли, в создании различных машин и механизмов в это время особенно выделяются И.И. Ползунов, И.П. Кулибин и К.Д. Фролов.

Еще при жизни Ломоносова в 1760 г.  Р. Глинков изобрел механический двигатель для прядильных машин, заменяющий труд девяти человек. И.И. Ползунов является изобретателем паровой машины. Она была пущена в 1766 г. На Алтае. За несколько дней до ее пуска Ползунов умер, однако «огнедействующая машина»  проработала на заводе несколько месяцев и только в результате незначительной в течи в котле вышла из строя.

Поразительной разносторонностью дарования отличался механик Академии наук  Иван Петрович Кулибин. Талантливый изобретатель был непревзойденным мастером часового дела, создавая механизмы самых причудливых форм. Он создавал механизмы изумительной точности. Были широко известны его астрономические часы, показывавшие времена года, месяцы, часы, минуты, секунды, фазы Луны, время восхода и захода Солнца в Петербурге и Москве. Кулибин разработал смелый уникальный проект одноарочного деревянного моста через Неву с решетчатой фермой. Пролет его достигал 298 метров. Проверив математические подсчеты Кулибина, Эйлер дал о них восторженный отзыв. Кулибину принадлежит изобретение семафорного телеграфа и кода к нему, «водоходного» судна, «самокатки», являвшейся прототипом велосипеда, прожектора, протезов для инвалидов и гидросиловых установок и ряда других сложных механизмов.

Выдающимся изобретателем был также К.Д. Фролов, сын заводского мастерового. Фролов сконструировал водяной двигатель, приводивший в движение механизмы Колывано-Воскресенского завода[22].

Но в большинстве случаев технические новшества не находили реальной опоры в уровне и потребностях промышленного развития и оставались без практического применения.  Труд крепостного крестьянина делал ненужным прогресс техники. Замечательные идеи редко претворялись в жизнь, проекты оставались только на бумаге, забывались важнейшие открытия, изобретатели оставались неизвестными, терпели нужду, подвергались преследованиям.

В обществе повысился интерес к отечественной истории. Историческая наука этого времени обогатилась публикациями источников – «Русской правды» (1767 г.), «Журнала, или поденной записки Петра I» (1770 г.) и др.

Курский купец И.И. Голиков, страстный поклонник Петра I, издал тридцать томов «Деяний Петра Великого» и «Дополнений» к ним. Н.И. Новиков опубликовал в 1773-1775 гг. многотомную «Древнюю Российскую Вивлиофику», в которую вошло много исторических документов. В эти же годы началось издание пятитомной «Истории Российской» В.Н. Татищева, и вышло семь томов «Истории Российской с древнейших времен другого дворянского историка и публициста – М.М. Щербатова[23].

В 1783 г. была основана Российская академии наук, вокруг которой сосредоточились крупнейшие литературные силы страны.  Екатерина II блеснула оригинальностью, поставив во главе ее самого необычного директора во всей Европе XVIII в. Еще раньше она назначила женщину — княгиню Екатерину Дашкову, свою горячую сторонницу при захвате власти в 1762 г. — управлять Академией наук, и это был совершенно поразительный выбор.

В характеристике Е.Р. Дашковой как научного деятеля XVIII в. присутствуют некоторые расхождения во мнениях современных авторов. Так, например, Л.Я. Лозинская  считает  Дашкову незаурядным филологом и переводчиком, знатоком искусства, особо подчеркивая ее талант к написанию стихов и музыки[24].  И. Мадариага, напротив, отмечает, что сама Даш­кова не занималась науками, но  принадлежала к са­мому образованному кругу, много путешествовала, была знакома с ведущими интеллектуалами Франции, Англии, Шотландии, Германии[25].

Однако все авторы сходятся во мнении, что Дашкова была хорошим управленцем и «доблестным начальником», организуя академическую, научно-просветительскую и издательскую деятельность обеих академий. Эта энергичная и инициативная женщина вдохнула новую жизнь в Академию наук, а ког­да была основана Российская академия наук, она же ока­залась очевидной кандидатурой на пост ее главы. Дашко­ва организовала составление свода правил русской грамматики и правописания и привлекла ведущих совре­менных российских литераторов к сотрудничеству в под­готовке первого словаря русского языка, который начал выходить в 1788 г[26].

Екатерина и сама чрезвычайно интересовалась развити­ем языка и связями между разными языками. Ее штудии в сравнительной этимологии приводили императрицу к до­вольно любопытным выводам, вроде обнаруженного ею вли­яния славянских языков практически на все остальные наречия. Так, она выводила название центральноамериканско­го государства Гватемала из русских слов «гать малая». Она обложилась словарями финского, черемисского и вотяцкого языков, приказывала послам за границей доставлять ей тол­ковые словари и надеялась вскоре доказать, что названия большинства рек и долин во Франции, Испании и Шотлан­дии имеют славянское происхождение. Одной из заслуг кня­гини Ольги, правившей в Киеве в X в., Екатерина считала вве­дение славянского языка в общее употребление. «Ибо хорошо известно, — писала Екатерина, — что народы и их языки процветают благодаря мудрости и заботе верхов­ных правителей»[27].

Российская академия издавала также журналы, в которые сама государыня писала длинные очерки по русской истории, сделавшейся к 1780-м гг. одним из ее главных увлечений. Ее исторические изыскания отмечены добросовестными попыт­ками отличить факты от легенд и предназначены для широ­кой публики, даже для детей, а не для специалистов. Тем не менее, они крайне наивны и следуют по нахоженному пути оправдания абсолютизма.

В России XVIII столетия развивалась и философская мысль. Ее прогресс был тесно связан и обусловлен состоянием философии в передовых западноевропейских странах. Просветительская направленность была обязательной составляющей и объединяющей чертой всех направлений философствования XVIII в. в России, включая религиозные[28].

Крупным центром философской мысли был, прежде всего, Московский университет. Университетским профессором был Д.С. Аничков — автор интереснейшего труда о происхождении религии. В нем Аничков дает материалистическое объяснение причин возникновения религии. Единомышленник и коллега Д.С. Аничкова по университету, профессор С.Е. Десницкнй в области философии отстаивал идею изменяемости и развития природы. Идею постоянного развития Десницкий переносил и на общество. Интереснейший мыслитель Я.П. Козельский, автор оригинальных «Философических предложений», впервые в русской философии сформулировал определение ее предмета как науки. Козельский выступал как материалист: он признавал объективность существования мира, который, по его мнению, никем не создан и существует сам по себе. Правда, материализм у Я.П. Козельского, как и у других русских философов механистический по своему характеру.

Если говорить в целом о развитии науки периода правления Екатерины  II, можно отметить преобладание разработки теоретических знаний над практическими. Развитие научных знаний было созвучно принципам «просвещенного абсолютизма», главной задачей, которого, по мнению Екатерины II, являлось «просвещать нацию, которой должен управлять». Географические экспедиции также поощрялись правительством, поскольку служили целям освоения новых земель и природных ресурсов для дальнейшего обогащения и процветания государства. Технические же достижения и изобретения не применялись на практике в силу отсутствия необходимости в усовершенствовании форм хозяйствования, основанных на труде крепостных крестьян.

3. Реформы в области культуры

Общей чертой абсолютных монархий было сосредото­чение культурной жизни вокруг двора. Екатерину воспитали в восхищении блеском и упорядоченностью придворной жизни, которым так явно недоставало в ее родном Штеттине. К тому же русский двор в Петербурге или в Москве по-прежнему оставался едва ли не единственным центром сцени­ческого искусства, где создавались театральные спектакли, музыка, балеты, оперы и т.п., в отличие, например, от Пари­жа, Лондона, Венеции или Мадрида, где процветали частные театральные труппы, которые удовлетворяли вкусы аристократии и простых людей. Поэтому Екатерина с самого начала принялась за восстановление функции двора как центра культуры. Она пересмотрела придворные чины и порядки, организовала достойные развлечения, субсидировала публичные французский и русский театры, а также постановку опер и балетов. Со временем императрица построила свой собственный частный театр в Эрмитаже, рядом с Зимним дворцом в Санкт-Петербурге, в который бесплатно пуска­ли придворных, чиновников и офицеров с дамами и даже слуг, если они не были одеты в ливреи[29].

Пример императрицы, увлекавшейся чтением и сочинительством, имел благотворное влияние на развитие русской культуры. Это был тот короткий период, в течение которого существовал своего рода союз государства и культуры, когда культура остро нуждалась в поддержке государства. Проникновение государства в жизнь общества еще не стало всеобъемлющим, а культура еще не завоевала самостоятельного места, не ощутила своей самоценности. С другой стороны, «просвещенный абсолютизм» признавал свободу слова, мысли, самовыражения, не находя в них опасности. В екатерининское время шло формирование той культурной Среды, которая просуществовала в России вплоть до 1917 г. Немалая роль в этом процессе принадлежала самой императрице, которая возвела задачу культурного развития в ранг государственной политики. Особая заслуга принадлежит Екатерине в развитии русской журналистики, расцвет которой пришелся на 60 – 70 — е гг. XVIII века.

Страсть Екатерины к писательству впервые публично проявилась в ее «Наказе»[30]. В начале 1769 г. вышел в свет первый номер небольшого сатирического еженедельника под названием «Всякая вся­чина». Конечно, раньше выходили и другие периодические издания, но ни одно не воспроизводило так точно английс­кие образцы этого жанра — журналы «Тэтлер» и «Спектейтор», в которых мягкая сатира была нацелена на пороки и недостатки вообще, а не на конкретные личности. В середине XIX в., когда было обнаружено несколько неизданных отрывков, которые она писала, по-видимому, для «Всякой всячины», выяснилось, что государыня была тес­но связана с журналом. В результате историки предположи­ли, что о ее участии во «Всякой всячине» в XVIII в. знали все. Однако сегодня это кажется маловероятным, так как если бы императрица открыто снизошла до журналистики, это сочли бы поступком рискованным и унижающим ее досто­инство. Издателем «Всякой всячины» считался высокопоставлен­ный чиновник, один из секретарей императрицы, Г. Козиц­кий. Этого было достаточно, чтобы публика поняла, что го­сударыня благоволит к изданию. Анонимная издательница, скрывавшаяся под именем Бабушка, приглашала «детей и внуков» подражать новому течению, которому она дала ход, и те откликнулись на призыв. Это издание было необходимо Екатерине, чтобы иметь возможность высказать свою точку зрения на общественно значимые проблемы. В журнале она опубликовала несколько статей, в которых в иносказательной форме объяснила причину неудачи Уложенной комиссии. Помимо этого журнал был нужен императрице и для обличения и осмеяния разнообразных пороков (в духе идей просвещения). Это породило оживленную полемику о роли сатиры в обществе — должна ли она бороться с абстрактными пороками или конкретными их носителями.

В 1769 г. возникло сразу не­сколько сатирических журналов, наиболее известные из которых — это «Трутень» Н.И. Новикова, «Адская почта», издававшаяся романистом Ф. Эминым и «Смесь», издатель которой до сих пор точно не установлен.

Основным оппонентом императрицы стал выдающийся русский просветитель и издатель XVIII в. Николай Иванович Новиков, также издававший в эти годы ряд сатирических журналов («Трутень», «Живописец» и др.). В литературе можно встретить утверждения, что спор Екатерины и Новикова носил идеологический характер и повлек за собой цензурные преследования последнего[31]. Документы не подтверждают этого, на самом деле разница во взглядах императрицы и просветителя была в то время еще незначительной. Сама же по себе открытая полемика в печати государыни с одним из подданных стала явлением беспрецедентным в русской истории. В екатерининское время у государства не было нужды защищаться от новых идей в литературе, да и авторы были еще не так смелы. Цензурные запреты касались лишь произведений печати, считавшихся еретическими, безбожными или безнравственными. Развитие культуры стимулировало процесс формирования национального русского самосознания, сопровождавшийся ростом интереса к историческому прошлому России, размышлениями о месте русского народа в мировой истории. Мно­гие журналы, в том числе «Трутень» и «Живописец» Новико­ва, были в последующие годы переизданы в виде книг и хо­рошо продавались, не встречая никаких препятствий со стороны весьма нестрогой цензуры.

Постепенно складывались основные течения русской общественной и политической мысли, окончательно сформировавшиеся в следующем, XIX в. Откровенно оптимистический взгляд Екатерины на русскую историю неминуемо должен был вступить в конфликт с иными воззрениями. Одним из ее оппонентов был князь М.М. Щербатов — государственный деятель и историк, автор многотомной «Истории Российской» и ряда публицистических произведений, депутат Уложенной комиссии, возглавивший аристократическую оппозицию. Свое отношение к окружающей действительности он откровенно выразил в памфлете «О повреждении нравов в России», который впервые был опубликован лишь в середине XIX в. «Вольной русской типографией» А.И, Герцена в Лондоне. Для Щербатова XVIII в. — время всеобщего падения нравов, которому он противопоставляет идеалы допетровской Руси. По сути, Щербатов является предтечей славянофилов.

Вообще критическое отношение к действительности, порожденное идеями Просвещения, развивалось и в Европе, но там носителем революционной идеологии стала буржуазия, боровшаяся за свои права. В России А.Н. Радищев и его сторонники не видели различий в историческом развитии и положении России и Европы, не проявил себя еще в достаточной мере и негативный опыт Французской революции. Казалось, что революционный переворот в состоянии решить все проблемы общества и принести народу истинную свободу. Эти идеи и были выражены Радищевым в его «Путешествии из Петербурга в Москву», изданном в 1790 г. Хорошо известны слова, написанные Екатериной на полях книги Радищева: «бунтовщик, хуже Пугачева». По-видимому, императрицу возмутила все же не критика крепостного права как таковая (она и сама подумывала о его отмене), а именно бунт против ее власти. Радищев доказывал, что дела в государстве обстоят плохо, что народ живет много хуже, чем она полагала. Екатерина же была убеждена, что это неправда, ложь и клевета и, как бы ни было плохо крепостное право, ее подданные просто не могут быть несчастливы. Реакция императрицы понятна и естественна: тираж книги был конфискован, а ее автор сослан в Илимский острог[32].

Положение в издательском деле из­менилось особенно резко, когда Екатерина издала один из важнейших указов для развития русской культуры. 15 января 1783 г. вышел указ, позволивший открывать типографию любому человеку, независимо от социальной принад­лежности, при единственном условии — ее регистрации у местного полицейского начальника. Историкам трудно объяснить появление этого указа, который, на первый взгляд, практически свел на нет ограничения в интеллектуальной сфере, отменил государственный контроль и отдал издание оригинальных и переводных произведений в руки потенциальных «подрывных» элементов. На фоне столь явно продемонстрированной Екатериной уверенности в том, что общество поддерживает ее власть, трудно доказывать, по мнению И. Мадариага, что она установила режим «интеллектуального угнетения». Исследователь считает, что ее истинные мотивы скорее были чисто коммерчес­кими: издательства в это время терпели убытки из-за узо­сти рынка, и возможно, Екатерина была рада переложить расходы на издание переводов на частное предпринима­тельство[33].

Указом 1783 г. была формализована и цензура, возложен­ная отныне на местных полицейских начальников, которым полагалось читать рукописи, представленные к изданию в ча­стных типографиях на предмет выявления чего-нибудь оскор­бительного для государыни, православной веры и обществен­ных приличий. Это давало довольно широкий простор для цензоров, так как при абсолютистском режиме любое обсуж­дение формы правления можно истолковать как «оскорбле­ние персоны государя». Но цензоры подходили к делу совсем не строго и вполне спокойно и допускали публикацию откро­венных осуждений тирании. В столь широком разрешении заниматься типографской и издательской деятельностью при весьма мягкой цензуре, видимо, отразился один из основных принципов мировоз­зрения самой Екатерины, а именно ее стремление поощ­рять общество к активности и предприимчивости во всех возможных областях, а не содержать все под контролем го­сударства и на его средства. В этот период царствования она была полностью уверена в своей власти, в том, что боль­шинство населения Российской империи одобряет ее прав­ление, а потому не боялась, что разрешение заниматься из­дательской деятельностью будет использовано во зло и бунтарская литература хлынет потоком. Указ 1783 г. вызвал бурный рост типографий по всей России. Их открывали дворяне у себя в имениях, крестья­не и горожане, новые губернские приказы общественного призрения.

Наряду с реформами 1775 г. появление типог­рафий способствовало оживлению жизни в губерниях. В да­леком Тобольске стал выходить новый журнал, предприимчивые губернаторы поощряли публикации трудов местных дарований, в том числе женщин-писательниц, и именно к этому времени от­носятся первые попытки создания письменности для неко­торых языков народов России, таких, как языки мордвы и черемисов.

Театр Екатерина тоже использовала как средство про­свещения общества. Она покровительствовала придвор­ному театру, в котором ставились пьесы Мольера, Воль­тера, Дидро, Шеридана и других европейских авторов того времени наряду с трагедиями и комедиями русских драматургов, например Сумарокова. Не сходила со сцены сатирическая пьеса «Бригадир» (1769 г.). Автора «Бригади­ра», Д.И. Фонвизина, приглашали читать ее вслух к импе­ратрице, к великому князю, во все салоны Петербурга

Еще популярнее была его же комедия «Недоросль», пре­мьера которой прошла в Москве в 1782 г. В 1790-е гг. «Не­доросля» играли в крепостном театре Александра Ворон­цова, а в 1792 г. англичанин Джон Паркинсон видел представление «Бригадира» в далеком Тобольске.

Сама Екатерина тоже писала пьесы по-русски, с явно дидактическими целями. Они публиковались и ставились анонимно, но все знали, что это ее сочинения. Она пере­делывала произведения других авторов (например, пьесы немца К. Геллерта или даже шекспировских «Виндзорских проказниц») или придумывала сюжеты сама. В них государыня высмеивала суеверия, старых сплетниц, а в 80-е гг. принялась за масонство, которое по­явилось в России в XVIII в. и вошло в моду в избранных кругах аристократии и дворянства, главным образом сре­ди военных, но привлекало также и писателей, и драма­тургов недворянского происхождения.

При дворе поощрялась и музыка Екатерина была автором либретто для нескольких опер, на которые писали музыку приезжие композиторы — испанец Мартин-и-Солер, италь­янцы Сарти и Паизиелло и местные русские и украинские музыканты, например Пашкевич и Соколовский. Русская хо­ровая и инструментальная музыка конца XVIII в. отличается редкой красотой и оригинальностью благодаря сочетанию итальянского стиля с элементами русской церковной и народ­ной музыки.

Покровительство Екатерины также серьезно сказалось на развитии русского искусства и архитектуры. Императрица была хорошо информирована о художественных течениях в других странах, в ее царствование многие русские художни­ки и архитекторы учились за границей, и в то же время она стремилась привлекать иностранных художников для рабо­ты в России. В архитектуре она предпочитала нечто менее пышное, чем стиль рококо, любимый Елизаветой Петров­ной, поэтому на смену барочным формам в 1760-е гг. приходит классицизм. Толчком к освоению классического наследия стала находка в 1748 г. г. Помпеи погибшего в результате извержения Везувия и всплеск, в связи с этим, интереса к полузабытой античной архитектуре. Популярность классицизма в России имела еще одну причину. Получив право не служить, дворяне смогли посвятить себя хозяйству. По всей стране развернулось строительство дворянских особняков и усадеб. Барочные формы требовали больших средств и высококвалифицированных мастеров, которых не хватало. Античные образцы, простые и величественные показались подходящим образцом для подражания. В России зримой границей между двумя стилями стала неожиданная для многих отставка в 1764 г. Б. Ф. Растрелли с поста обер-архитектора и его отход от творческой деятельности.

В эволюции классицизма можно выделить три этапа: ранний классицизм (1760 — 1780 гг.), строгий классицизм (1780 — 1800 гг.) и высокий классицизм (1800 — 1840 гг.).

Большую роль в распространении классицизма в России сыграла учрежденная в 1762 г. Комиссия о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы[34]. Созданная вначале для регулирования застройки обеих столиц, она вскоре стала руководить всем градостроительством в стране. За время ее функционирования (до 1796 г.) она создала генеральные планы для более нескольких сот городов России. Среди наиболее известных архитекторов этого периода можно выделить Антонио Ринальди (Мраморный дворец, Князь — Владимирский собор в Санкт-Петербурге, Катальная горка и др. сооружения Ораниенбаума, Гатчинский дворец). Чарльза Камерона (Павловский дворец, Камеронова галлерея в Царском Селе). В.И. Баженова (дом Пашкова в Москве, Михайловский (Инженерный) замок в Санкт-Петербурге, Царицыно (осуществлено не полностью), Большой Кремлевский дворец (проект). М.Ф. Казакова (Сенат, старое здание Московского университета, Путевой (Петровский) дворец, Голицынская (Первая Градская) больница в Москве). И. Е. Старова (Таврический дворец, Троицкий собор Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге). Джакомо Кваренги (Эрмитажный театр, здание Академии наук, Смольный институт в Санкт-Петербурге, Александровский дворец в Царском Селе). Восхищаясь творениями Дж. Кваренги Екатерина писала свое­му агенту во Франции барону Гримму: «Этот Кваренги де­лает прелестные вещи; весь город наполнен его зданиями; он строит банк, биржу, множество складов и магазинов и час­тные дома, и его постройки самые лучшие. Он строит для меня Эрмитажный театр, который будет готов через пару недель и который внутри очарователен…»[35].

Императрица поощряла также живопись и скульптуру. Она скупала иностранные собрания, когда они появлялись на рынке, в том числе приобрела коллекцию, некогда при­надлежавшую сэру Роберту Уолполу, и заложила основы со­брания картин, ныне выставленного в музеях Эрмитажа в Петербурге. По примеру Екатерины обширные собрания картин стали собирать  знаменитые дворяне – С.Р. Воронцов, А.М. Голицин и др[36]. Она же стала инициатором создания одного из символов столицы — великого памятника Петру I, Медно­го всадника пушкинской поэмы. Ей рекомендовали фран­цузского скульптора Фальконе, который работал над ста­туей несколько лет. Из Финляндии привезли огромный гранитный пьедестал, и, наконец, в 1781 г. открыли памят­ник с лаконичным посвящением: «Петру Первому — Ека­терина Вторая». Спрос на портреты и бюсты императри­цы, ее придворных и полководцев обеспечивал работой растущее число иностранных и русских скульпторов и жи­вописцев, причем многие русские художники вышли из крепостных.

Россия сохраняла самобытность в образе жизни, народ­ных традициях, кухне, костюме. Но те, кто приезжал сюда из-за границы, находили в жизни высшего класса много знакомого по другим столицам Европы. Тут царили те же моды, обсуждались те же вопросы, читались те же книги, ставились те же пьесы и оперы, хотя окружающая обста­новка была уникальной. Через пропасть, отделявшую Рос­сию от Западной Европы в начале XVIII в., быстро наводи­лись мосты.

Академия художеств, основанная в 1757 г., определяла пути русского искусства во II пол. XVIII в. Возрожденное Академией пенсионерство (отправка наиболее талантливых учеников за рубеж) уже не было простым ученичеством, как вначале века, оно стало скорее художественным сотрудничеством, принесшим русским художникам европейское признание. Ведущим направлением академической живописи был классицизм, основные принципы которого наиболее последовательно воплотились в историческом жанре, трактовавшем античные, библейские и национально-исторические сюжеты соответственно гражданственным и патриотическим идеалам просвещения. Наибольших успехов русские живописцы достигли в жанре портрета. К самым замечательным явлениям русской культуры XVIII в. принадлежит творчество Ф.С. Рокотова, происходившего из крепостных крестьян, но получившего вольную. В 1750-е гг. популярность его столь велика, что его приглашают в написать потрет наследника престола Петра Федоровича (будущего Петра III). В 1760-е гг. он уже академик живописи. Женские портреты А.П. Струйской, П.Н. Ланской и др. Д.Г. Левицкий (7 портретов смольнянок, портрет Д. Дидро, и др.). В.Л. Боровиковский (женские портреты М.И. Лопухиной, О.К. Филипповой, портреты Г.Р. Державина, Павла I в костюме гроссмейстера Мальтийского ордена, А.Б. Куракина и др.). Во II половине XVIII в. все более самостоятельное значение приобретала скульптура. Развитие монументальной скульптуры происходило в русле классицизма. Среди скульпторов-монументалистов вделяется М.И. Козловский («Самсон» в Петергофе, памятник А.В. Суворову в Санкт-Петербурге). Одновременно происходило становление русского реалистического скульптурного портрета, родоначальником которого стал Ф.И. Шубин (бюсты М.В. Ломоносова, П.А. Румянцева-Задунайского, А.М. Голицына и др.).  Вместе с русскими мастерами развитию искусства русской скульптуры способствовал французский мастер Этьен-Морис Фальконе, работавший в России в 1766 — 1778 гг. Когда русский посол передал Фальконе заказ Екатерины II на памятник Петру I, знаменитый Дидро сказал своему другу-скульптору: «Помни, Фальконе, что ты должен или умереть за работой, или создать нечто великое»[37]. Это ему блестяще удалось. Конная статуя Петра – «Медный всадник», значительно опередила по художественному выражению и скульптурной технике все произведения его предшественников в мировом искусстве.

Россия сохраняла самобытность в образе жизни, народ­ных традициях, кухне, костюме. Но те, кто приезжал сюда из-за границы, находили в жизни высшего класса много знакомого по другим столицам Европы. Тут царили те же моды, обсуждались те же вопросы, читались те же книги, ставились те же пьесы и оперы, хотя окружающая обста­новка была уникальной. Через пропасть, отделявшую Рос­сию от Западной Европы в начале XVIII в., быстро наводи­лись мосты.

Заключение

Таким образом, для реформ в области культуры и просвещения екатерининской эпохи были характерны, с одной стороны идеи просвещения, преследующие цель повышать уровень образования нации, с другой стороны, абсолютистский режим и крепостное право, которые сдерживали эти начинания.

Реформы в сфере образования были связаны  с именами И. И. Бецкого и Ф. И. Янковича. Сочинение Бецко­го1764 г. «Генеральное учреждение о воспитании обо­его пола юношества» и проект Училищной комиссии 1787 г. о создании системы массовой школы для России сделали следующий шаг в развитии российского образования.

Важным шагом в области развития научных знаний стало открытие в 1783 г. Российской академии наук, вокруг которой сплотились лучшие научные силы того времени. Хотя в целом теоретические знания в эпоху «просвещенного абсолютизма» преобладали над практическими, наука в годы правления Екатерины II продолжала двигаться вперед.

Еще одним проявлением идей «просвещенного абсолютизма» в области культуры стал указ 1783 г. о вольных типографиях, позволявший печатать свои издания любому желающему. Кроме того, отсутствие жесткой цензуры в то время давало возможность для анализа и критики всех сторон жизни общества екатерининского времени.

Список использованных источников и литературы

Источники

1. Записки княгини Дашковой / Под ред. С.С. Дмитриева. М.: Сов. Россия, 1991. 592 с.
2. Дашкова Е.Р. Литературные сочинения / Сост., вступ. Ст. и прим. Г.Н. Моисеевой. – М..: Правда, 1990.  368 с.
3. Мемуары Екатерины II //

Литература

1. Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII века. Борьба за наследие            Петра. М.: Мысль, 1986. 239 с.
2. Березовая Л.Г., Берлякова Н.П. История русской культуры: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений: В 2 ч. Ч. 1. М.: Владос, 2002. 400 с.
3. Брикнер А. История Екатерины II. М.: Сварог и К, 1998. 800 с.
4. Гусляров Е.Н. Екатерина II в жизни: Систематизир. свод воспоминаний  современников, документов эпохи, версий историков.  М.: ОЛМА-Пресс Звезд. мир, 2004. 543с.
5. История России с древнейших времен до 1861 г.: Учебник. М., 1998. 354 с.
6. История Отечества с древнейших времен до начала ХХ века: Учебник для вузов. М.: Изд-во МГУ, 1995.
7. Каптерев П. Ф. История русской педагогии //
8. Каус Г. Екатерина Великая: Биография. — М.:3ахаров,2002. 319с.
9. Ключевский В.О. Курс лекций по русской истории. Т. 5. М.: Наука, 1958. 404 с.
10. Лозинская Л.Я. Во главе двух академий. М.: Наука, 1983. 144 с.
11. Мадариага де И. Екатерина Великая и ее эпоха. М.: Омега, 2006. 448 с.
12. Омельченко О. А. «Законная мо­нархия» Екатерины II. М., 1993.
13. Павленко Н. Екатерина Великая // Родина.  1995. № 10-11; 1996.  №3. С.53-57.
14. Павленко Н. Екатерина II // Родина. 1996. № 6. С.32-36.
15. Пичета В.Внешняя политика Екатерины Второй // Три века: Россия от смуты до нашего времени. — М.,2005. Т.5. С.61-89.
16. История России. Теории изучения //
17. Митрошенков О.А. Философия русского Просвещения //
18. Платонов С.Ф. полный курс лекций по русской истории. Изд-е 3-е. Ростов-на-Дону: Феникс, 2002. 396 с.
19. Российская империя. Исторический портал //
20. Русская наука и культура второй половины  XVIII века // Всемирная история. Т. 5. М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1958.
21. Савинская Л.Ю. Коллекционеры – дипломаты Екатерининской эпохи: к истории коллекционирования живописи в России // Век Просвещения. М.: Наука, 2006. Вып. 1. С. 379-399.
22. Сатирические журналы Н.И.Новикова. М., 1951.
23. Семёнов А.К. Городская гражданская реформа Екатерины 2 и выборы в городах центрального Черноземья// Вопросы истории.   2006. № 5. С.97-103.
24. Семина В.С. Крыкова И.В. Великие просветительницы в культурном пространстве России XVIII века (Екатерина II и Екатерина Дашкова)// Электронное научное издание «Аналитика культурологии»
25. Шевелев А.Н. Отечественная школа: история и современные
    проблемы. Лекции из истории российской педагогики. СПб., 2003 //

---